Погода в Тотьме C

город Тотьма » История » Куриозные гистории о днях жизни Кузьмы Фомича Хахарина, Тотемского гарнизона Генерального пушкаря

Куриозные гистории о днях жизни Кузьмы Фомича Хахарина, Тотемского гарнизона Генерального пушкаря

История
3 745
0

Дмитрий СЕРОВ

Куриозные гистории
о днях жизни Кузьмы Фомича Хахарина,
Тотемского гарнизона Генерального пушкаря,
еже содеялись в государствование
всемилостивейшего монарха
ПЕТРА ВЕЛИКОГО

1. О том, как Хахарин в пушкари поверстался
Происходил Кузьма Фомич Хахарин из старинной фамилии служилых людей по отечеству. Хахарин Дорофей Данилович, дед его родной, написан в службу был по Серпухову и верстан поместьем. Родитель же Кузьмы Фомича Фома Дорофеевич в молодых годах умре, отцовского поместья за собой не справив. И принужден был Кузьма Фомич, отроческих лет еще будучи, пропитания себе искать. Зачал он у приказов челобитные писать, благо что дедом своим с самого ребячества грамоте был научен и цифр счету. По прошествии же лет определился Кузьма Фомич в площадные подьячие, на Ивановской площади сел. И токмо житие его к благоденствию приходить стало, тут указ вышел государев, чтоб на той площади подьячим не писать. Вступил тогда Кузьма Фомич в должность подьяческую во Владимирский судный приказ. А и тот приказ по времени недолгом упразднили. От обстоятельств таких впал Хахарин в меланхолическое души состояние и в продолжительное вина бесперерывное употребление. По сем же, однако, духом укрепясь и размыслив неединократно, решил Кузьма Фомич счастия на воинской стезе искать, для чего вознамерился он поверстаться в дети боярские, а и поместье дедовское за собой справить. Пришел он в Поместный приказ выпись просить из книг писцовых прежних лет о поместье деда своего родного, да и узнал, что за справу выписей тех емлют ныне поместные подьячие почестей рублев до десяти, по пятнадцати и больше. А с выписью той идти надобно было еще Кузьме Фомичу в Разрядный приказ, в службу верстаться. Разрядные же подьячие, как ему известно было, почестей емлют против поместных вдвое. Совсем от несытости приказных служителей тех на Кузьму Фомича сокрушение нашло. Да господин Шишляев Тимофей Прохорович, из бывших ивановских же сидельцев, а в ту пору в приказе княжества Смоленского должность отправлявший, которого Кузьма Фомич случаем на кружечном дворе встретил, вспомог. Присоветовал он сходить в Пушкарский приказ, сидит де там доброй человек, господин Ключарев Дементий Лукич, так он де за пушкари в верстание в почесть больше рубля не емлет, а особливо де одобряет, когда ему в почесть живность домашнюю приносят. Направился тут Хахарин в мясной ряд да и прикупил поросенка, с ним же в приказ Пушкарский путь и восприял. Господин Дементий Лукич и впрямь доброй человек оказался, поросенком отнюдь удовольствовался и намерение Кузьмы Фомича в пушкари как наискорее поверстать, изъявил. Токмо в те поры, как подьячий тот по Кузьмы Фомича челобитной выписку писал, поросенок, неведомым каким образом из мешка выпутавшись, из приказа то и ускочил. Впал тут господин Ключарев в переживание, перо отложил и учал Кузьме Фомичу выговаривать с сердцем, что этоде он, Хахарин, за поросенком тем не уследил, и что писать де он, господин Ключарев, вовсе ему ничего не будет, и что надлежитде Хахарину того поросенка ловить или нового покупать и нести. Кузьма же Фомич претить ему зачал, что де поросенок тот ему, господину Ключареву, уж поднесен был и им принят, и пусть бы де он, господин Ключарев, сам его и ловил, а вновь де почесть он, Хахарин, в приказном поведении сам осведомлен будучи, приносить, не намерен. И учинился у Хахарина с господином Ключаревым великий спор. На крики же их и брань вышел из каморы своей господин дьяк Козлов Иван Поликарпович, ломом в голове страждущий, прение их возбранил и причину оного изъяснил. Подьячий же сей, господин Ключарев, вчерашним днем за вином послан будучи, ему, господину дьяку Ивану Поликарповичу, оного вина хотя и принес, но до непотребности мало. А поелику пребывал он, господин дьяк, в размышлении, что сегодняшний его в голове лом не от того ли вчерашнего недопития происходит, то и обратил господин Козлов склонность свою к Хахарину, распорядився в службу его записать безо всякого мотчания. И поверстался Кузьма Фомич в пушкари по городу Тотьме.


2. О том, как Хахарин за стрельбу необычайную похвален был
Пришло временем неким в Тотьму известие, что шведские воинские люди вознамерены на город напасть, оный захватить и до основания разорить. Будучи от известия того в тревоге великой, учал воевода с гарнизонными всеми служителями к обороне жестокой приуготовление чинить и замысел поведения воинского при оной составлять. И тем же временем наехал в Тотьму господин генерал Брюс Яков Вилимович, над всей в России полевой и городовой артиллерией главный начальный человек и Артиллерийского приказа судья. Изволил господин генерал Яков Вилимович амбар оружейный осмотреть, казну пороховую, припасы оружейные всякие, последи же к воеводе в дом направился, отдохновение иметь. В ту то самую пору ударил стрелец караульный всполох, закричал, что надближаются де к городу верховые неведомые, чаятельноде шведские воинские люди. Хахарин же временем тем в употреблении вина пребывал, от пушки своей, однако же, отнюдь не удалившись. Услыхал он всполох, верховых неведомых увидал, к городу скачущих, да, вино отложа, из пушки по ним со всяким поспешением стрельбу производить и зачал. И от стрельбы его таковой всадники, в полную десперацию придя, скакание к городу и остановили. Воевода же со стрельцами, вооружась и вылазку из города учинив наступательно, их в полонто и побрали. Открылась по сем и оплошка некоторая. Верховые эти, в полон забранные, оказались командой стрельцов устюжских, которых воевода тамошний, проезд господина генерала Якова Вилимовича уведав и нападения шведского на него опасаясь, послал верхами к Тотьме для его, господина генерала, охранения. Господин же генерал Яков Вилимович, над курьезным сим происшествием изрядно посмеяться изволив, говорил, что таковой де необычайной из пушки стрельбы от веку своего он не видывал. И, Кузьму Фомича призвав, изволил господин генерал Яков Вилимович его похвалять и беседование с ним милостивное учинил же.


3. О том, как Хахарин мздоимателя в раскаяние привел
Прошла по городу Тотьме и уезду прилежащему молва, что был де пушкарь Хахарин Кузьма Фомич за необычайную стрельбу от самого господина генерала Брюса Якова Вилимовича похвален. И всчали к Хахарину разных чинов люди обращение иметь, дабы учинил он им защищение от чинимых обид, от мздоимств приказных, от поборов воеводских, да и по иным делам всяким. Уж как мог Кузьма Фомич в нуждах тех вспомогал: овогда, человеком будучи приказного поведения сведомым, совет подаст верный, овог да челобитную умом составит, овогда воеводу за вина употреблением убедит почестей несносных размер убавить. Единым же временем прибыл в Тотьму и уезд господин дьяк Невежин Емельян Богданович, розыск дабы чинить о некоем государева казенного интереса похищении. И, розыск оный производя, учал тот дьяк и с крестьян, и с мастеровых, и с торговых и со всяких чинов людей поборы великие имать, по причине каковой пришли к Хахарину неколико жителей тотемских с прошением слезным, дабы он лихоимца и душепогубителя того каким способом унял и их, тотемских жителей, от прихождения во всеконечную скудость тем уберег бы. Кузьмето Фомичу сей господин Емельян Богданович еще по московской бытности знаем был, с тех времен давнолетных, как оный, измлада в неокладных подьячих будучи, на Ивановской площади пропитания искал, тамошним служителям за вином бегал. Известен был Кузьма Фомич и о том, что господин Невежин, в Поместном приказе должность последи отправляя, два дома каменных себе в Москве отстроил, на чужие имена оные справив, от чего, однако же, несытость свою отнюдь не умерил, чему и нынешняя его до прибытков жадность в свидетельство была. Учал Кузьма Фомич вымышлять, как бы ему мздоимателя того одолеть и жителей тотемских от него оборонить. Временем же тем гостил у Хахарина господин Смирной Аврам Селуянович, от гвардии Преображенского полка сержант, человек гораздо доброй, тако же некогда в приказном чину состоявший. А поелику в те поры служители воинские полков гвардии в особливой самого государя симпатии и доверенности состояли, Кузьма Фомич и предложил господину Авраму Селуяновичу к тому хищному волку господину Невежину вместе отправиться с тем, дабы вид его, господина Смирного, оного хищного волка в непременное устрашение привел. По приходе же в дом к господину дьяку попросил Хахарин, однако, господина Смирного в сенях обождать малое время неприметно, сам же в горницу устремился, с господином Емельяном Богдановичем беседование возыметь. Увидя перед собой пушкаря некоего, хотел было господин Невежин оного прогнать. Когда же Кузьма Фомич имя свое назвал, то, осознав, господин Невежин, что тот самый это пушкарь, который от господина генерала Брюса Якова Вилимовича похвален был, выслушать его намерение изъявил. Говорилде мне господин генерал Брюс Яков Вилимович, — Хахарин речь повел, — как изволил меня за стрельбу необычайную похвалять, что надлежит де мне о неисправлениях всех, оком моим увиденных, возвещать не умедля ему, господину генералу. А ныне де углядел я оком своим некаких два дома в Москве каменных, на чужие имена справленных, и пребываю де я в размышлении, господину ли генералу о сем, не уме для, писать или же пред сим подтверждение действительное тому получить. Услыхав оное, господин дьяк Невежин, и вмале в смущение не придя, ответствовал Хахарину усмешливо и с дерзновением, что можешь де ты, пушкарь, писать на меня, кому восхочешь, токмоде никаких домов каменных за мной нет, а колиде ты сему подтверждений искать желаешь, так хоть сейчас к тому и приступай. Тутто Кузьма Фомич дьяку и поведал, что в теде поры, как господин генерал Яков Вилимович стрельбой моей порадован был, изволилде он по пушке моей рукой провести, последи же говорить мне изволил, что мнитсяде ему, господину генералу, что пушка моя великую склонность к правосудию в себе содержит, и что какде к стволу оной кого привязать и из нее стрелить, то в случае таковом правдивость каждого и откроется, ибо ежелиде человек лживец и неправду глаголет, то житие свое он и скончевает, а ежелиде кто правде прилежит, то он после стрельбы жив обретется. И давайде, господин дьяк, к пушке моей ныне сходим и правдивость слов твоих испытаем. Произнеся же сие, кликнул Хахарин из сеней господина сержанта Аврама Селуяновича, с коим совместно к господину Невежину и подступил. От слов таковых Кузьмы Фомича и от вида сержанта преображенского переменился господин Емельян Богданович в лице своем, в бледность великую пришел да на колени и упал. Не погубите, отцы родные, — заголосил, — обретаются де на мне грехи и словес ложных, и взяток великих, и поборов неправедных, и прелюбодеянию яде повинен, но токмо чинил яде все сие простотой своей, а не умыслом. И коли выде меня ныне к пушке на испытание отводить не станете, то свидетель де мне Бог, что от мздоимств тех я всесовершенно отстану, людям звания простого буду всегдашний защититель, житие препроводить буду воздержное, а по времени и чин иноческий восприму. Прибытки жеде, что в уезде и городе здешнем мною побраны, всеконечно раздам завтрашним днем. На том и разошлись восвояси. Следующим днем сел господин дьяк Невежин перед избой приказной, да и учал деньги и припасы разные, от жителей им побранные, обратно в народ раздавать и сверх того собственные при нем бывшие деньги все без остатка раздал же. Последи же путь из Тотьмы воспринял со всяким поспешением. И зачал Кузьма Фомич с той поры слыть в округе всей за сирых и беззаступных верным ходатаем и тотемских жителей от разорения спасителем.


4. О том, как Хахарин с водяным поединок имел
Временем неким забрел Кузьма Фомич к воеводе вина употребить. И за тем вина употреблением вышло у них прение касательно водяных, в стихиях речных и озерных обитающих. Воеводато учал говорить, что оные водяные нрав имеют весьма спокойчивый и людям к учинению всякого благоприятства неизменно в готовности пребывают, Кузьма же Фомич в инаком убеждении состоял, а именно, что водяные нравом злобны и при том драчливы. И, видя, что воевода к согласию с ним не приходит, також и вином изрядно отягчен будучи, воспринял Кузьма Фомич намерение, не уме для, к реке направиться и, в воду зайдя, водяного на поединок вызвать и тем нрава его немирность воеводе удостоверить. С тем на реку путь и восприяли. К воде же надблизившись, зачал Кузьма Фомич водяному кричать, дабы выходил оный с ним, Хахариным, биться. Последи взял Кузьма Фомич у воеводы шпагу, да со всяким бесстрашием в воду и вступил. И токмо он неколико шагов произвел, до груди в реку взойдя, как забурлила близ него вода, и был Кузьма Фомич с великой силой водяным за ноги схвачен. Страха отнюдь не исполнившись, учал Хахарин шпагой вокруг себя рубить и колоть, тем, однако же, свободу от оного за ноги схвачения не получа. По сем же принялся водяной Кузьму Фомича и вовсе на дно уволакивать. Возжелав утопления избегнуть, всчал Кузьма Фомич на помощь призывать. Воевода же со стрельцами, многолюдством в реку вступив и водяного в испуг приведя, Хахарина не без затруднения у него отбили. С тех пор воевода мнение свое о водяных и переменил.


5. О том, как Хахарин в Преображенском приказе за арестом побывал
Прибрел ка кто в Тотьму чернец некий, старой вере прилежащий, Кузьма Фомич и зазвал его к себе вина употребить. За употреблением же тем прилучились в доме Кузьмы Фомича такоже воевода и от гвардии Преображенского полка сержант, по нужнейшей посылке из города Архангельского в Москву путь воспринимающий. И как вино употреблять скончевали, начал тот чернец Хахарина к мыслям об истинности и правоте старой веры склонять. Нет, — говорит, — иного де пути к души спасению, токмо как чрез древлего благочестия соблюдение. А колиде ты тремя перстами крестишься, то путь к спасению тем себе разрушаешь. Призадумался тут Хахарин продолжительно, да и ответствовал чернецу, что материи де те от разумения его весьма удалены, но вот де, как случилось ему перед стрельбой из пушки при господине генерале Брюсе Якове Вилимовиче тремя перстами перекреститься, так стрельба та вышла необычайная, и былде он за ту стрельбу от него, господина генерала, похвален. А вот ежели де ты, — чернец ему предложил,— двумя перстами креститься учнешь, тоде тогда из пушки своей не токмо необычайно, а и необыкновенно стрелить будешь, и дострелишь де ты из нее до самого града СанктПитербурха. И за стрельбу де такую не токмо что от господина генерала, а и от самого государя похвален будешь. И привели слова те Хахарина в полное воодушевление, и решил он к старой вере пристать и намерение свое о том изъявил. С тем и разошлись восвояси. По утреннему же времени сержант преображенский проспался и, в дорогу приуготовление чиня, всчал припоминать странные некие разговоры, по вчерашнем употреблении вина бывшие. И от слов тех, которые ему припамятовать удалось, напал на сержанта великий страх, и восприял путь он свой к Москве со всяческим поспешением. В Москве же, не замедля, явился сержант в приказ Преображенский к господину князю Ромодановскому Федору Юрьевичу, да и репортовал ему секретно, что тотемский де гарнизон весь в старую веру обратился, и что тогоде гарнизона пушкарь Хахарин Кузьма Фомич с воеводой заодно хотят де с пушкой, которая стрельбу необычайную имеет, ехать в СанктПитербурх и из тойде пушки, в СанктПитербурхе будучи, хотят оные государя убить. Услыхал сие господин князь Федор Юрьевич, в беспокойство впал, по палате учал ходить с волнением. И приказал он по размысливании недолгом послать в Тотьму команду от гвардии Преображенского полка солдат с поручиком на в десяти подводах, того пушкаря Хахарина Кузьму Фомича с воеводой заодно под караул взять и везти, не умедля, в Москву в приказ Преображенский к нему, князю Федору Юрьевичу. В Посольский приказ писать, чтоб тот гарнизон тотемский раскассировать, а к архиерею писать, чтоб прислал в Тотьму попа искусного для испытования стрельцов бывшего того гарнизона в вере. А пушку, которая стрельбу необычайную имеет, взять под особливый караул же. Вот солдаты с поручиком на десяти подводах в Тотьму и нагрянули. Воеводато в те поры в запое, в самой кульминации пребывал, в погребе запершись сидел, так его и не сыскали. Кузьму же Фомича солдаты за арест взяли, в колодки посадили и скороспешно к Москве повезли, а к пушке его особливый караул выставили же. Выразумел Кузьма Фомич, что везут его в приказ Преображенский и, страхом объят будучи, стал умышлять, как бы ему нахождения в приказе том избыть. И как ехали они по Москве, приметил Кузьма Фомич улицей идущего знаемого ему господина Шишипторова Спиридона Силантьевича, Устюжского приказа подьячего, да и закричал оному, чтобы пошелде он в приказ Артиллерии к господину генералу Брюсу Якову Вилимовичу и сказал быде ему, что служителя ведомства его безвинно в приказ Преображенский за арест взяли. Спиридон Силантьевич шаг свой и ускорил. И, до приказа Артиллерии дойдя, о том всем он господину генералу Якову Вилимовичу как есть и изложил. У господинато генерала Якова Вилимовича с господином князем Федором Юрьевичем недружба давняя была, еще с времен тех, как он, господин князь Федор Юрьевич, ему, господину Якову Вилимовичу, пьяным делом руку обжег. Услыхал он про такое бесчинство новое господина князя Федора Юрьевича, да и зачал в приказ Преображенский ехать собираться, для чего и денщиков пять человек к себе присоединил. Кузьму же Фомича той порой в приказ Преображенский привезли и посадили в особливом чулане арестантском. И приказал господин князь Федор Юрьевич стеречь его неотступно, ибоде колодник сей приличился в великом государственном секретном деле. Сам же господин князь Федор Юрьевич отъехать изволил в дом свой, трапезу иметь. Тутто в приказ господин генерал Брюс и явился. Здесь ли, — у сержанта караульного спрашивает, — обретается де тотемского гарнизона пушкарь Хахарин Кузьма Фомич? Сержант на то ответствует, что пушкарь де тот здесь обретается, но что приказал де господин князь Федор Юрьевич того пушкаря стеречь неотступно, потому как приличился де он в великом государевом секретном деле. Это ты, — господин генерал Яков Вилимович сержанту молвил: блядин сын, де не в свое дело мешаешься. Томуде пушкарю, поелику ведомства он Артиллерийского, яде судья, а не князь Федор Юрьевич. И надлежит де тебе по причине этой его из-за караула свободить, не умедля. Сержант же тому противится, отдавать Кузьму Фомича отнюдь не хочет, все твердит, что велелде господин князь Федор Юрьевич сего колодника стеречь неотступно. Осерчал тут господин генерал Яков Вилимович, кликнул денщиков своих. Те парнито дюжие, у сержанта да у караульных ружья отняли, Хахарина из чулана выпустили и колодки с него сбили. А сержанта того господин генерал Яков Вилимович изволил из своих рук по щекам бить.


6. О том, как Хахарин об умственном поговорить намерение имел
Прилучился ехать как-то через Тотьму по государеву указу господин Коркодилов Тихон Гаврилович, от саперной команды Санкт-Питербурхского пехотного полка поручик, да и не упустил оказии Кузьме Фомичу визитацию нанести и вина употребить. А зачали как они вино употреблять, господин Коркодилов тут и принялся беседы о службе вести, стал все про походы излагать да про осады. То учал описывать, как он под город Ругодив подкопы делал, то как в Кроншлот на воинском корабле плыл, то как в Муромском уезде с воровскими людьми бился. Хахарину слушать да и прискучило. Что ты де все о службе, — господину поручику говорит, — лучше бы де нам разговор об умственном иметь. Ты ведьде, Тихон Гаврилович, человек ученый, на Москве в греческой школе пребывание имел. Но токмо учали они об умственном, тут господин Коркодилов углядел под лавкой, что у сеней, скляницу некую. Что этоде у тебя, государь Кузьма Фомич, за скляница? — вопрошает. В ней,— Хахарин ответствует, — состав, сапоги де которым мажут. Услыхал это господин поручик Тихон Гаврилович, ухватил скляницу, да и принялся сапоги свои начищать. А поутру далее путь свой воспринял. Так об умственном и не поговорили.
7. О том, как Хахарин об астрономии прение имел
Случилось както по зимнему пути ехать через Тотьму чернецу Феофилакту, из Академии киевской философу. Прознал Хахарин о бытии ученого такого человека, да и зазвал его к себе беседование иметь. И вышло у них в беседе той прение об астрономических материях. Чернецто проезжий не один уже год труд сочинял о сем предмете, да и Кузьма Фомич на небесные светила едва не каждо-вечерне глядывал, особливо ежели в меланхолии пребывал. Вышло несогласие у них в вопросе, а дострелит ли до светил тех пушка. Хахаринто в убеждении состоял, что непременно дострелит, а философ киевский те речи его ни во что вменял. Кузьма Фомич и предложил ему, что во удостоверение слов тех стрелит он из своей пушки по Луне и как есть ядром оную достигнет. Взошли они с Феофилактом на раскат, учинил Хахарин пушке прицельную позицию, зарядил ее да и стрелил по Луне. А никакого от того изменения на светиле и не показалось. Впал Кузьма Фомич от обстоятельства этого в грусть да и сбросил чернеца с раската. Расшибся тот не сильно, потому как в сугроб упал, но отъехать утром дня следующего поспешил всячески. И книгу свою писать с той поры забросил.


8. О том, как Хахарин доход кружечного двора возобновил
Пришел в Тотьму в лето некое инок Анисим, муж смиренномудрия великого, из братии монастыря СпасоКаменного, да и зачал жителей тотемских на путь души спасения направлять, отвращать их от вина пития, от непотребств блудных, от впадения в иные поползновения плотские. И от тех его Анисимовых речей и вразумлений обратилось многое число людей, в Тотьме жительствующих, ко всякому благочестию и всесовершенной воздержности. Временем сим и прибрел к Кузьме Фомичу целовальник двора кружечного, весь сокрушением сердечным объятый. Ох, — говорит, — совсем де жизни не стало от инока Анисима. От реченийде его хитросплетенных людишки, житие воздержное начав, от посещений двора кружечного совсем отстали, от чего чинится де, Кузьма Фомич, казне питейной всеконечный недобор и интересу казенному великое повреждение. И надобно быде, Кузьма Фомич, инока оного от разговоров, в народе чинимых, отвратить и тем повреждение интереса казенного выправить. Поднес целовальник Хахарину вина бочонок, да и отошел восвояси. Исполнясь Кузьма Фомич о происходящей гибели интереса казенного болезнования душевного, взошел на раскат, где пушка его обреталась, да и учал из нее стрелить. И стрелил Кузьма Фомич из пушки неколико часов бесперерывно. Последи же направился Хахарин к площади, где инок Анисим разговоры о путях души спасения с народом производил, и от разговоров его таковых отвлек. Кузьмето Фомичу инок сей исстари знаем был, с тех еще лет, как оный, в миру пребывая, на Москве жил, в стрельцах Стремянного полка пятидесятником состоял. Отведя инока Анисима на раскат к пушке своей, обратился Кузьма Фомич к нему со словами твердо, что в прошлых де годах был он, Хахарин, от господина генерала Брюса Якова Вилимовича похвален за стрельбу необычайную, пушкой его производимую. Ныне жеде, как ему, Хахарину, по испытованию той его пушки свойств очевидно стало, необычайную стрельбу более оная отнюдь не производит. И пребывает де он, Хахарин, во впечатлении, что необычайная та его пушки стрельба пресеклась по причине речений его, Анисимовых, о путях души спасения, им, Анисимом, в народ разглашаемых. И намерен де он, Хахарин, о всем о том писать без умедления на Москву в приказ Артиллерии к господину генералу Брюсу Якову Вилимовичу. А поелику де пора ныне военная, а и он, Анисим как человек, в чину служилом состоявший, ведает, коль много артиллерия в действиях воинских вспомогает, то и опасается он, Хахарин, что как быде ему, Анисиму, за повреждение свойств артиллерии тотемской не спознаться с Преображенским приказом. Выслушав сие инок Анисим, да в тот же день и отъехал. И возобновили жители тотемские кружечный двор посещать по прежнему своему обыкновению.


9. О том, как Хахарин разбойных людей в страх привел
Объявились в лето единое в уезде Тотемском партия людей разбойных, злоделания жажды исполненных. Учали оные на дорогах обозы разбивать и грабить, в деревни наезжать многолюдством и крестьян животов лишать, жен и девок насильством на блуд себе имать и прочие действа гнусодетельные чинить учали же. Для искоренения разбойных сих людей прислан был с Москвы господин Донской Поликарп Яковлевич, Сибирского драгунского полка капитан, с солдат командой. Оный господин капитан Донской, поиск оных разбойников произведя, стан их разорил и неколикое число их побил, прочие же разбойники в места непроходные ушли. В Тотьму же возвратясь, господин капитан Поликарп Яковлевич, собрав служителей гарнизонных, обратил к ним слова, что поеликуде разбойники, попущением Божиим, всеконечно не истреблены, ему же, господину капитану, с командой в полк возвращаться надлежит, то дабы состоялиде служители гарнизона тотемского в готовности сами против разбойников остатных выступить. А для выступления де того успешности всенепременно следует служителям гарнизонным силы свои укреплять, и надобно бы де, чтоб каждый из них мог бы руками своими быка поднять, как предки де наши то делывали, о чем он, господин капитан, из гисторий письменных прежних лет подлинно сведом. По сем господин капитан Донской с солдатами из Тотьмы путь и восприял. Словам тем капитановым душой всей вняв, учал Хахарин искать путей силы свои укрепить, да и обрел в амбаре оружейном ядро четырехпудовое каменное, неведомо откуда в амбаре том очутившееся, потому как пушек, способных ядром таковым стрелить, в артиллерии тотемской от веку не состояло. И зачал Кузьма Фомич ежедень с ядром тем упражнения производить, на раскате стоя, руками его подымать. По скончевании же таковых Кузьмы Фомича упражнительств подошел к нему както некий человек прохожий и, с почтением на ядро воззрев, пригласил Хахарина на кружечный двор вина употребить. Угостя Кузьму Фомича вином, принялся оный человек любопытствовать, каковыхде ради причин он, Хахарин, таковые упражнения чинит, и какде в сем гарнизоне службу он отправляет. Воодушевлен будучи расспросами того человека прохожего, равно как и вина довольным употреблением, Кузьма Фомич и учал описывать, как онде ядро то четырехпудовое каменное беспрерывно разов по сто, и по двести, и по триста от земли подымает, и что службаде его в гарнизоне тотемском изрядная, и что состоитде в ведении его пушка, стрельбу необычайную имеющая, и что за таковуюде необычайную из той пушки стрельбу был он, Хахарин, от самого генерала Брюса Якова Вилимовича похвален. Ныне же де имеет он, Хахарин, намерение, собрав команду людей, всякому поведению воинскому навычных, каковыхде в Тотьме довольно обретается, також и пушку свою в дорогу снаряда, учинить наступление на людей разбойных, от побития господином капитаном Донским ушедших. И пребываетде он, Хахарин, в уверенности, что ни единде от тех людей разбойных ни рук его, ни пушки его стрельбы не избегнет. Выслушал человек прохожий со всяким вниманием сии все Кузьмы Фомича речения, да путь свой и восприял, направив путь оный при том в самый стан людей разбойных, от коих в Тотьму и был послан для разведания о служителях гарнизонных. Уведав о Кузьмы Фомича словах, разбойные те люди, великого страха исполнившись, намеренным грабительствам отмену учинили, а не по многом времени и вовсе разбрелись розно.


10. О том, как Хахарин по курьеру из пушки стрелил
Дневным временем прискакал в Тотьму както служивый человек некий, обликом курьера напоминающий. Вместо, однако, воеводы посещения или хотя остановки с ним для беседования, курьер сей чрез весь город без замедления проскакал и господина воеводу, который на крыльце избы приказной стоял, отнюдь уважением не удостоил. Воевода же тогдашний господин Олешев Василий Степанович, человеком будучи состояния воинского, еще в Чигиринских походах с турками бившимся, такожде и вином отягчен будучи, видя бесчинное такое курьера проскакание, взбежал на раскат, где Кузьма Фомич со стрельцами о разнстве естества мужского и женского беседование имел, да и скомандовал ему по бесчинному тому курьеру из пушки стрелить. И так искусно Кузьма Фомич стрелил, что бесчинника того ядро отнюдь ничем не извредило, но, в самой близости от него пролетев, в великий испуг привело, от чего с лошади он и упал, лошадь же его прочь ускакала. По малом же времени опамятовався, поднялся тот курьер с земли, шпагу вынял, да к городу и побежал яростно. Увидал Кузьма Фомич курьера оного к городу наступление, с раската со всяким поспешением сошел и в погреб схоронился. Воевода же господин Олешев, нимало приступления того не убоясь, решил осадное сидение чинить и приказал воротникам, чтоб оные ворота затворяли. Однако ж, попущением Божиим, тем днем воротники на сенные покосы ушли, по причине чего курьер в город и ворвался. Увидал он воеводу, к нему подскочил и со шпагой потрясением кричать учал, что естьде он, курьер, от гвардии Семеновского полка поручик, и что едетде он с нужнейшими письмами со всяким поспешением по его, великого государя, именному указу, и чтоде воевода за стрельбу по нему, курьеру, из пушки и за замедление его будет в Сибирь сослан и чести лишен, а пушкаряде, который в него, курьера, стрелить дерзнул, он сам шпагой поколет до смерти. Во удостоверение же слов своих, с непереставаемым шпагой маханием, предъявил курьер воеводе подорожную за подписанием собственной руки господина светлейшего князя Меншикова Александра Даниловича. Господин воевода Василий Степанович, от причины такой мгновением истрезвився, принялся господина поручика убеждать гнев свой отложить. Пушкарьде, который по Вашей милости стрелил, — воевода господину поручику говорит,—как увидитде кого, на лошади скачущего шибко, так непременно по нему и стрелит, потому какде пушкарь оный в действительном безумии состоит, в чем и от лекаря Архангелогородской губернской канцелярии свидетельствован. А отставитьде его, пушкаря, однако ж, никак не возможно, поелику он за необычайную стрельбу от самого господина генерала Брюса Якова Вилимовича похвален. Услыхал сие господин поручик, да и смягчился, шпагу опустил и припоминать зачал, как он сам в команде господина Брюса состоял, когда в крымский поход с князем Василием Голицыным ходили, токмоде тогда господин Брюс еще не в генеральском чине, но в прапорщиках обретался. Порадовался от сердца господин Олешев такому господина поручика гневу отложению, служителей своих кликнул, да и велел господину поручику принести для укрепления сил вина и лошадь бодрую доставить. Выпил господин поручик вина, на лошадь вскочил да путь свой далее и предпринял. А Кузьме Фомичу, как он укрытие свое по прошествии времени покинул, господин воевода Василий Степанович говорил убедительно, что колиде я когда еще тебе команду по курьерам стрелить подам, так тыде команду мою такую не исполняй вовсе.


11. О том, как Хахарин корчемников в покорность привел
Получил както воевода господин Олешев известие, что на дворе некоем, близ городовой стены обретающемся, жительствующие тамо люди корчемствуют тайно, безуказную торговлю винным питием отправляя. Когда же направился господин Олешев со стрельцами на двор оный для безуказных тех винных питей выемки, то пребывающие тамо люди, отнюдь его на двор тот не впустя, заперлись и принялись борониться крепко, учинив по воеводе стрельбу из пистолей и пищалей ручных. Видя корчемников сих таковое злонравное упорство, повел воевода двора того осаду и штурм предпринять, в коем, однако же, не предуспел, а и сам на том приступе от осадных тех людей едва вилами до смерти поколот не был. Решил тогда господин Олешев ту осаду порядком регулярным учинить, для чего стрельцам ямы окопные рыть предписал, а Хахарину приказание направил, дабы он по двору тому корчемному артиллерийскую стрельбу зачал. Однако же токмо Кузьма Фомич по двору тому из пушки стрелил, как осадные те корчемники, пищаль затинную, неведомым образом у них обретшуюся, в действие приведя, ответную стрельбу всчали и едва Кузьмы Фомича пушку всю не разбили. Впали тогда воевода с Хахариным в размысливание, каким бы способом осаду ту к виктории привести, корчемников тех смирить и запасы пития винного у них вынять. Господинто Олешев намерение возымел было в канцелярию губернскую репорт писать, дабы прислана была для укрепления осады сей команда солдат, також и мортиры трехпудовые медные, коих, как он сведом был, при Архангелогородской гарнизонной артиллерии неколикое число обреталось. Кузьма же Фомич предложил тогда инако поступить, а именно под тот двор подкоп произвести и порохом оный подорвать. Подкопов же рытию Кузьма Фомич хотя и не навычен был, однако же припоминал отчетливо рассказы о делании оных, им от господина Коркодилова, саперной команды СанктПитербурхского пехотного полка поручика, слышанных. Воевода, к тому Кузьмы Фомича предложению склонясь, распорядился подкоп тот со всяким поспешением изготовить. По отрытии же подкопа оного закатили в него бочонков неколикое с порохом, да посредством сосисов, порохом же наполненных, их и подорвали. И хотя учинилась у Кузьмы Фомича в расчитывании траектории подкопа сего оплошка, от чего вместо корчемного двора соседственный ему обрушен был, однако же корчемники осадные, взрывом оным весьма устрашены будучи, воеводе во всякое покорство пришли и запасов винных безуказных выемку позволили.


12. О том, как Хахарин от бесов оборонялся
Пришел както временем вечерним Кузьма Фомич к воеводе, намерение имея о хранении наилучшем припасов оружейных собеседовать да и вина употребить. У воеводы же собрались в ту пору такожде господин Ягужинский Павел Иванович, от гвардии Преображенского полка капитан, да некие две женки молодые, трое все до Устюга Великого путь предпринимающие. Господинто Павел Иванович, хотя в чине и высоком состоял, человек оказался веселый, в обхождении добродушный и до вина употребления охотливый. И просидели у воеводы компанией той до самого ночного времени, вином отягчившись изрядно, последи же Кузьма Фомич в дом свой направился, присоединя к себе при том одну из женок тех проезжих. Но только Хахарин, женку оную к себе препроводив и в ложницу заведя, возлечь на нее приуготовился, разжением блудным снедаемый, как увидал он вдруг, что не женка вовсе перед ним обретается, а зверь некий лютый, пожрети его хотящий. Осенил Кузьма Фомич себя крестным знамением, схватил пищаль малую заряженную, близ постели его лежащую, да в зверя того и стрелил. Оный же вовсе невредим от того остался. Покинув дом свой, бросился Кузьма Фомич к раскату, где пушка его пребывала, и тутто, на раскат взойдя, узрел, что подступает к городу бесов толпа преогромная, землю сотрясая и округу всю пламенем изрыгаемым озаряя. Трепетом охвачен будучи, побежал Хахарин на колокольню, в набат ударил, по сем же, крича непрестанно, что чинятде на город нападение бесы, вновь к пушке своей возвернулся да по оным бесам стрельбу и зачал. Воевода-то тогдашний, человеком будучи воинскому делу не свычным, в растеряние пришел, зато господин капитан Ягужинский, наступления бесов того вовсе не устрашась и команду над гарнизоном приняв, стрельцов на боевые места расставил и такой учинил приступу бесов отпор, что оные, в страх великий придя, безвестно и сгинули. А женки две проезжие обретены были ночью той в погребе дома воеводского, где они, стрельбы опасаясь, схоронились. Следующим же днем, по отправлении в церкви благодарственной Господу Богу молитвы, изволил господин Павел Иванович говорить, что кабыде не господин Хахарин, то быть бы городу от бесов тех всеконечно погубленному, и что исполненде он, господин Ягужинский, действительной радости, что отправляют службу в артиллерии российской воины такие, как господин Хахарин, и что по причинеде таковой вовек не одолеть государства Российского ни бесам, ни шведам. И днем тем же восприял господин капитан Ягужинский, також и женки преждепомянутые, путь свой вновь к Устюгу.


13. О том, как Хахарин об умственном поговорил
Наехал раз в Тотьму господин Двоерогов Пров Харитонович, от гвардии Преображенского полка сержант, о лихоимстве воеводы следствие чинить. А Кузьмето Фомичу он стародавним приятелем доводился, вместе на Ивановской площади челобитные писали. Пригласил Хахарин господина сержанта вина употребить да об умственном поговорить. Вина господин Двоерогов употребил, а об умственном говорить уклонился, сказал, чтоде следствие ему неотложно производить надобно. И ввечеру того же дня прибрел к Кузьме Фомичу воевода, в полную весь меланхолию впавший. Чаю, — говорит, — идтиде мне в Сибирь. Свиреп совсем господин Двоерогов. Яде ему вина цельной бочонок выставил, онде его весь выпил, а духом не умягчился и силами не ослабел. Чтоде мне, государь Кузьма Фомич, делать присоветуешь? Помыслил Хахарин да и говорит воеводе, что господинде Двоерогов, как я упоминаю из сидения нашего на Ивановской площади, от веку охоч был до баб. Обыкновениеде имел с них за челобитных написание оплату натурой принимать. А у тебяде, воевода, сидят за караулом две девки, блудному делу повинные, да женка, в разбое приличившаяся, троеде все ладные, ядреные и задору исполненные. Тыде, воевода, их спод караула свободи, да и к сержанту в общество препроводи по ночномуто времени. Поутру вдругорядь господин Двоерогов к Кузьме Фомичу пожаловал, ноги нетвердо переставляет. Ох, — говорит, — Кузьма, сколь в светеде сем житие имею, а таковых темпераментов страсти от женского полу, что нонешней ночью, вовсе не видывал. Нетде сил моих следствие чинить, хренде с ним, с воеводой, напишу в Сенат репорт, что службуде изрядно содержит. А ныне, Кузьма, сохранил яде токмо желание об умственном беседовать. Так об умственном и поговорили.


14 . О том, как Хахарин жениться намеревался
Впал както Кузьма Фомич в размышление, а потребно ли ему век свой весь с гулящими девками обхождение производить, и не пришло ли время ему чертогу брачному приобщиться. Присмотрел он вдову посадского человека некую, лицом доброзрачную и в житии скромную, и вознамерился устремления свои супружественные к ней направить. Желая, однако, не ограничиться наружным токмо оной вдовы лицезрением, решил Кузьма Фомич убедиться, что не имеет оная на теле своем какого изъяна, а для того стал выжидать времени, как пойдет она в баню. В тето поры мужики с бабами в торговых банях без зазору обще мываться обыкновение имели. Совершив же за оной вдовой в баню поход тайно, удостоверился Хахарин, что телесными прелестьми оная весьма изрядна, а произведя с ней в церкви и в иных местах неколико разговоров, утвердился Кузьма Фомич во впечатлении, что и характером оная не гневлива, к мужескому полу уважительна и к швейному искусству навычна. И уж совсем было у Кузьмы Фомича с вдовой той сговор сладился, да пожаловал в Тотьму временем тем господин Постнов Федот Платонович, на воеводство в город Чухлому путь восприемлющий. С господином Федотом Платоновичем знакомството Кузьма Фомич имел с тех еще годов, когда на площади Ивановской в подьячих сидел, потому как хотя и был тот господин Постнов человеком весьма ученым и службу тогда в патриарших детях боярских отправлявшим, однако ж челобитную умом составить никак не возмогал и помощи Кузьмы Фомича неизменно искал. Употребили Хахарин с господином Постновым вина, да и зашел у них разговор о стезях препровождения жизни сея и о влиянии на препровождение сие траекторий пути светил небесных. И как показал господин Федот Платонович Хахарину книжицу некую о материях сих, в земле Немецкой печатанную, к которой и грыдоровальные листы приложены были, тут Кузьма Фомич, о намерении своем супружества искать сообщив, просил о сем у господина Постнова совета. Вопросил Федот Платонович у Хахарина о днях тезоименитства его самого и супружницы его мысленной, да книгуто читать и принялся. По окончании же прочитания оной говорил он Кузьме Фомичу с сокрушением, что не благоприятствуетде, Кузьма, намерению твоему вдову сию в жену пояти складывание светил небесных. И статьсяде может, что по прошествии сроков неких сожительства вашего будешьде ты, Кузьма, от оной особы зарезан до смерти. Употребили Хахарин с господином Постновым в дополнку еще вина и разошлись восвояси. По отъезде же господина Федота Платоновича помыслил Кузьма Фомич с немногое время да и отрекся от намерения своего жениться.


15. О том, как Хахарин ядро новоизобретенное в Санкт-Питербурх возил
Обратился както Кузьма Фомич мыслями к предмету, а что с ядром созидается после того, как оно, из пушки выстрелено будучи, по воздуху пролетит да на землю свалится. И выразумел Кузьма Фомич, что ядро то по круглоте своей непременно должно по земле покатиться, а как оное покатится, так неведомо куда и пропадет, а пропажа сия доставит казенному интересу ущерб очевидный. От мыслей этих впал Хахарин в великое сожаление и души угнетенность. По прошествии же времени, однако, вином укрепясь, решил Кузьма Фомич нечто вымыслить, чем бы интерес казенный сберечь. И, промыслом Божиим, придумалось ему, что ежели к ядру шип железный приделать, то по окончании траектории своей ядро таковое по земле отнюдь не покатится, но шипом в нее воткнется, где и найдено может быть непременно. Поведал Хахарин о сем воеводе, а тот, со всяким уважением словам Кузьмы Фомича вняв и вином его угостя, советовал убедительно, что надлежитде ему, Кузьме Фомичу, не замедля ехать в СанктПитербурх и там оное новоизобретенное для бережения интереса казенного ядро и представить. И можетде быть, что за ядро таковое ему, Кузьме Фомичу, в СанктПитербурхе и награждение произведено будет. Сладил тотемский кузнец оружейный шиповое то ядро, и направился Хахарин в СанктПитербурх. В городе же оном поджидали Кузьму Фомича, однако, некие злые происшествия. Господинато генерала Брюса Якова Вилимовича в СанктПитербхе не случилось в ту пору, а обретался в Артиллерийской канцелярии за него господин оберкомиссар Зыбин Ефим Панкратьевич. Сей господин оберкомиссар, ведая про его, господина генерала Якова Вилимовича, к Хахарину склонность, хотя, о ядре шиповом услыхав, Кузьму Фомича явно прогнать и не изволил, однако ж говорил ему с сердцем, чтоде ты, пушкарь, с бездельными затеями таскаешься, у меняде в артиллерии полевых войск лошади дохнут, измыслитьде не могу, как порционами кормовыми их снабдить. И шел быде ты, пушкарь, с делом таким в Военную канцелярию. В Военной же канцелярии господин дьяк Топильский Иван Петрович, в меланхолии пребывая, Кузьму Фомича и вовсе изругал матерно. И как шел Хахарин, горечи от того исполненный, на кружечный двор, тутто повстречался ему господин Комынин Афанасий Григорьевич, который по малолетству у Кузьмы Фомича на Москве грамоте обучался, а ныне в Псковском пехотном полку капитанпоручиком состоял. Онто и присоветовал, что с ядром шиповым обращениеде всего способнее иметь в цейхоус, к господину цейхдиректору Аврамову Михаилу Петровичу, которыйде человек весьма ученый и до новоизобретательств охотливый. Кузьма Фомич в оный цейхоус путь и направил. В цейхоусе том действительно явился господин Аврамов к Кузьме Фомичу всесовершенно склонен, вина употребить с ним изволил, а от оглядывания же ядра шипового пришел господин Михаил Петрович в самое воодушевление. Великие, — говорит Кузьме Фомичу, — в народе всероссийском содержатся к новоизобретательству наклонности, и множестводе Сократов и Аристотелей в народе нашем жительствуют скрытно. Вот и ядраде такого, каковое ты, Кузьма Фомич, собой вымыслил, не выдумает ведь ни един иноземец. И надобноде ядро твое государю поднести, потому как будет новоизобретение таковое его величеству к радости. А тут и государь сам в цейхоус пожаловал, ногами землю меряет, за ним и господин светлейший князь Меншиков Александр Данилович поспешает. Поднес господин цейхдиректор его величеству господину светлейшему князю вина, последи же сообщно с Кузьмой Фомичем и ядро шиповое представил. Государь, ядро в руку взять изволив, осмотрел оное и, шип пальцем тронув, вопросил с любопытствованием, а какоеде шипу сему предназначение? А это, — господин Аврамов ответствует, — чтобыде казенному интересу сохранение учинить, потому как по причине воткнутия ядра шипом тем в землю, никуда оно не укатится и вновь к употреблению приуготовлено быть может. А вот сие, — государь молвил, — естьде весьма важно. С тем и отошел. А Кузьму Фомича господин светлейший князь Меншиков Александр Данилович изволил напоследи из своих рук в плечо толкнуть поощрительно.

16. О том, как Хахарину видение было
Прибыл временем неким в Тотьму господин Перфильев Кузьма Семенович, губернской канцелярии дьяк, целью своей имея с воеводы службой ознакомиться да приказной избы делам ревизование учинить. И открыл господин Перфильев в поведении воеводы неисправления великие, да и в делах избы приказной непорядки многие же. Ну, — воеводе говорит, — ждиде в самой скорости указа, чтоб от должности тебя отрешить, а и судде по сем не замедлится. Меда же бочку, которую господин воевода ему в почесть поднес, отказался господин Кузьма Семенович даже и видеть. Пребывая в наипечальнейшей таковой ситуации, зазвал воевода Хахарина к себе вина употребить, чтоб хоть временем забыться от мыслей о грядущих ему, воеводе, злоключительствах. Употребили они вина весьма довольно, да и зачал Кузьма Фомич воеводе соболезновать и от меланхолии его отводить. Воеводато хотя человек был вовсе неученый и к службе не ревнительный, но при том доброй и не лихоимный безмерно. От впадения в соболезнование ничего Кузьма Фомич, однако же, в утешение и облегчение воеводе вымыслить не возмог, да с тем в дом свой и отошел. Но токмо Кузьма Фомич заснул, как явилось вдруг ему видение необычайное: предстал перед ним старец некий, в одежды монашеские облаченный, образом же Сергия Чудотворца напоминающий, да и молвил Хахарину, что надлежитде властям ведать, что пребывающий ныне в Тотьме Архангелогородской губернской канцелярии дьяк Куземка Перфильев есть прямой изменник и что имеетде оный дьяк намерение, в город Архангельский возвратясь, тот город шведам на капитуляцию сдать. С тем старец и невидим учинился. Пробудился Кузьма Фомич, да, ужасом наполнясь, к воеводе в дом и направился. Сотворилосьде мне, — воеводу от сна подняв, говорит, — видение, поведалде мне Сергий чудотворец, что господин дьяк Перфильев есть действительный изменник, и что намеренде оный дьяк город Архангельский шведам на капитуляцию сдать. Воевода, такожде в смятении от того будучи, в бездейство, однако же, не пришел, а, стрельцов караульных разбудив и с ними в дом к господину дьяку Перфильеву взойдя, оного под караул побрал и в избу приказную привел. Заарестован будучи, пришел господин Кузьма Семенович в великое неистовство, стрельцов лаял матерно, а воеводе предвозвестил, что, кромеде снегов якутских, ничего ему, воеводе, в житии сем более не видеть. В избе же приказной приступил воевода к господину Перфильеву с вопрошением, какимде образом намерен он, дьяк, город Архангельский шведам на капитуляцию сдать, и ктоде в деле сем у него сообщники. От слов сих воеводы господин Перфильев неистовство свое унял, однако же отвечал твердо, что дивитсяде он, слыша смехотворные таковые вымышленные на него клеветы, и что шведыде вблизи города Архангельского и в помине не обретаются, нападение же их на оный город было тому лет с десять и больше. Кликнул воевода Кузьму Фомича, а тот видение свое господину дьякуто и изложил, присовокупив при сем, что ежелиде он, дьяк, смехотворными клеветами словеса преподобного Сергия нарицает, то не отпал ли он, дьяк, от православия и не обратился ли к вере бусурманской или какому еретичеству? От оных Кузьмы Фомича изъяснений переменился господин Кузьма Семенович в лице своем, да и учал говорить с голоса дрожанием, чтоде не изменник он, дьяк, вовсе и не еретик, и что чаятельноде, что Сергий Чудотворец какого иного дьяка Перфильева подразумевал, и чтобы он, Кузьма Фомич, видения того своего никому не разглашал, а воевода бы его, дьяка, в приказ Преображенский отнюдь не отправлял бы. А он же, дьяк, обещеваетде во всю жизнь за них Бога молить и за отцов себе почитать, о воеводе в Сенат репорт подаст, что лучшеде его никто в губернии службу не содержит и о том, дабы чином его непременно повысили, а о Кузьме Фомиче предпримет он, дьяк, старания, дабы его в Архангельск определили над всей артиллерией гарнизонной начальником. В обитель жеде преподобного Сергия даст он, дьяк, вкладом тысячу рублев денег. При словах же сих, объят будучи рыданием, упал господин дьяк Перфильев воеводе с Хахариным в ноги. Его и пожалели. И отъехал господин Кузьма Семенович из Тотьмы днем следующим, как наискорее возможно.

17. О том, как Хахарин бесчинника устрашил
Прислан был както в Тотьму в ссылку некий нижегородец посадский человек, в буйстве и озорстве приличившийся, муж весьма дюжий и нрава невоздержного. В Тотьме же, неколикое время в тихости пребыв, впал оный вновь во всесовершенное озорование и бесчиние. Днем единым, вооружась палашом драгунским, неведомо откуда восхищенным, зачал он безумные действа чинить, всчал на кружечном дворе столы и лавки палашом рубить, бочки с вином и пивом разбивать, а кружечного двора целовальника, как тот попытку от озорства его унять предпринял, тем палашом едва не убил до смерти. Пришли же когда, по целовальника позыву, на тот кружечный двор воевода со стрельцами, бесчинник сей, палаш отложа, ухватил бревно, близ двора кружечного обретавшееся, и тем бревном с яростью великой принялся на воеводу со стрельцами махать и воеводу бревном тем едва не зашиб. Попытались стрельцы накинуть на озорника сеть рыбачью, однако же только они, сеть оную расправив, к нему подступать учали, так он, паки палашом вооружась, сеть ту изрубил и изрезал. Отогнав же образом таковым со двора кружечного стрельцов, закричал оный бесчинник, чтоде намерен он употребить вино, на кружечном дворе содержащееся, а какде употребит, то пойдетде он воеводу, стрельцов и прочих в городе жительствующих палашом всех рубить без милости. Видя необыкновенное такое озорование, впал воевода в недоумение да и прибрел к Кузьме Фомичу для советования, каким бы способом бесчинство оное смирить. Кузьма же Фомич по размысливании недолгом решил буйственника того устрашить ядром своим шиповым, в прошлых годех новоизобретенным. Вынул Хахарин изза образов хранимое там ядро оное, да, страх отложа, к кружечному двору путь и восприял. Увидал его бесчинник, за бревном сразу тянуться всчал, однако ж, видя, что Хахарин одиночеством к нему надближается, намерения оного в действо не произвел. Подошел Кузьма Фомич к озорнику, да с бесстрашием оному и сказал, что надлежитде ему озорование свое унять, а не то учнет он, Хахарин, по нему стрелить из пушки ядрами новоизобретенными шиповыми, коихде накладен у него цельной погреб. И со словами этими ядро, с собой принесенное, Кузьма Фомич со всей размашки в бревно шипомто и воткнул. Узрел бесчинник ядра таковое в бревно воткнутие, да, в страх придя, буйство свое и укротил.


18. О том, как Хахарин Антихристу противоборствовал
Прибыл както в Тотьму торг отправлять господин Охреянов Елисей Карпович, муж лицом смугл и волосом черен, с ним же и дочь девка Аксютка, прелестьми телесными весьма украшенна. Узрев воевода оной девки пригожесть, разжегшись страстьми похотными, восхотел оную на постелю себе поять. И днем единым послал воевода на двор к господину Охреянову стрельцов и велел девку сию Аксютку в дом к себе привести. Когда же воевода, с девкой той разговоры некие учиня и вина с ней употребив, совокупление и иные утехи телесные со оной произвел, то нашло внезапно на него всеконечное оцепенение и в голове затмение. По причине таковой, едва подвижность обретя, страхом объят будучи, бросился воевода к Кузьме Фомичу и о том всем ему рассказал, заключив речь свою тем, что мыслитде он, воевода, что поганая девка та навела на него, воеводу, совершенную порчу. Кузьма Фомич, хотя с утреннего самого часа дня того в употреблении вина пребывал, воеводу выслушал, однако же, со всяким вниманием и ответствовал, что опасаетсяде он, Хахарин, что не в порче дело сие состоит, а в том, что оная девка Аксютка с отцом ее господином Охреяновым не иными кем являются, как Антихриста двумя рогами. Исполнясь от слов оных Хахарина ужаса, предложил воевода сходить в церковь к отцу Симеону и у оного об Антихристовых рогах выспросить. Сотворить сие, Хахарин воеводе возразил, никакде невозможно, потому как отец Симеон третий уже день как в запое обретается и об Антихристе говорить не в способности будет. А колиде он, воевода, желает испытать, состоят ли господин Охреянов и дочь его подлинно рогами Антихриста, то надобноде ныне пойти на раскат к его, Хахарина, пушке и из оной стрелить троекратно. И колиде стрелит пушка глухо, то, значит, состоят господин Охреянов и дочь его действительными Антихриста рогами, а коли же стрелит звонко, то оные Антихриста рогами не состоят. Воевода на сие Кузьмы Фомича предложение и склонился. Взошел Хахарин на раскат, да троекратно из пушки своей и стрелил, и вышла вся та стрельба несомненно глухой. Вовсе уж в отчаяние придя, вознамерился воевода сей же час из города уйти и, до монастыря СпасоСуморина, что на речке Песьей Деньге, близ Тотьмы лежащего, добредя, не умедля в чин иноческий постричься и жизнь остатнюю препровести, плачася грехов своих. Кузьма же Фомич, и сам отчасти устрашен будучи, сказал, однако, воеводе с твердостью, что надлежитде с теми Антихриста рогами поступить образом воинским, как в прошлыхде годех господин капитан Павел Иванович с бесами поступил, и что потребноде ныне, вооружась, на роги те Антихристовы учинить наступление и, оных устраша, город от них всесовершенно избавить. На том и порешили. И как, окружа стрельцы господина Охреянова двор, по дому его зачали из пищалей ручных стрелить, а и Кузьма Фомич, пушку свою поворотя, по дому тому стрелил такожде, вскочил господин Охреянов купно с дочерью своей на лошадь и со двора и из города самого ускакал с поспешением необычайным. По прошествии же дней проезжал через Тотьму господин Постнов Федор Платонович, от должности воеводской в Чухломе за нрава созерцательность отрешенный. Кузьма Фомич за вина употреблением случай сей ему и поведал. Расспросив о того господина Охреянова облике и размыслив времени неколико, говорил господин Федот Платонович Хахарину, что былде оный господин Охреянов в действительности Агасфер.

19. О том, как Хахарин чин себе исхдодатайствовал
Впал в размышление както Кузьма Фомич, а пристойно ли ему простым пушкарем век свой коротать. И одолела его печаль. Тут господин Чешуин Прохор Демьянович, затинщик отставной, как вино употребляли и присоветовал, — съездиде ты, Кузьма, в СанктПитербурх, да и взыщи правду, исходатайствуй себе чин, ты ведьде за необычайную стрельбу от самого господина генерала Брюса Якова Вилимовича похвален. И восприял Хахарин путь свой в СанктПитербурх. Однако же, попущением Божиим, никого на сей его приезд знакомых там не сыскалось. Кто за государем в морском походе, кто на Москве, кто в деревнях своих ухоранивается. Благодетель старинный господин Козлов Иван Поликарпович, дьяком в Артиллерийской канцелярии который, так тот в запое. Волочился Хахарин день по канцеляриям, волочился второй и вовсе уж намерился уезжать да забрел, СанктПитербурхским островом идучи, в цейхоус, куда прилучилось ему в прошлых годех ядро новоизобретенное представлять. Здешнийто начальный человек на месте пребывал, господин цейхдиректор Аврамов Михаил Петрович. Узнал он Кузьму Фомича, вина употребить с ним изволил, да и вызвался, доброй человек, ему в кручине вспомочь. В ведении моем, — говорит, — состоитде не токмо цейхоус, а и типография, трудами моими учрежденная. Сочиниде ты, Кузьма Фомич, чин свой, я тебе на него патент в печать и произведу, а уж тыде последи через господина Макарова Алексея Васильевича, Кабинета секретаря, государю его и поднеси подписать. Учал Кузьма Фомич думать и вымыслил себе чин «Тотемского гарнизона Генеральный пушкарь». Господин Михаил Петрович служителя в типографию с цыдулкой и послал, патент оный печатать. Как есть напечатали Кузьме Фомичу патент. Стал он ждать государева приезда, а государя нет все да нет. Затешился паруснымито экзерцициями. Так и уехал Хахарин, патента не подписав. Токмо в те поры к печатному слову, особливо ежели новоманерными литерами набранное, большое уважение было. Раз тиснено «Тотемского гарнизона Генеральный пушкарь», так стало быть он и есть Генеральный пушкарь. Так и остался Хахарин с чином.

20. О том, как Хахарин Гисторию сочинял
Впал как-то Хахарин в размышление о путях препровождения жизни в лета прошедшие да и замыслил сочинить Гисторию города Тотьмы в нынешнюю настоящую со Швецией войну. О регулахто, по коим гистории пишутся, следом был Кузьма Фомич с тех еще времен, как в ивановских подьячих состоял, довелось ему тогда случаем дворянину некоему книгу «Летописец древних лет» слово в слово переписывать. В Тотьме же пребывая, обрел както Кузьма Фомич на кружечном дворе також книжицу гисторическую, чернецом проезжим за вино отданную, которую книжицу Хахарин у целовальника выкупил. Так и приступил Кузьма Фомич к Гистори и написанию. Вступлением кратким изложил Кузьма Фомич о мира сотворении, об Адаме, потопе, царях римских, о крещении Руси, последи же к описанию настоящей с Швециею войны перешел, такоже и к описанию происшествий, каковые в оную настоящую войну в Тотьме состояться имели. О сих тотемской жизни случаях сочинил Кузьма Фомич собою, о победах же оружия российского в войне нынешней имел он неколико реляций и ведомостей печатных, в прошлых годех с Москвы в избу приказную присланных, в которых победы оные, однако же, как открылось, кратким слогом изъяснены были. По причине таковой возымел Хахарин намерение свидетельства оных реляций и ведомостей печатных пополнить, а для того расспросить о победах сих людей служивых, в оных акциях воинских обретавшихся. Тут как раз ехали через Тотьму солдаты с сержантом бомбардирским, целью имея доставить в город Архангельский медную пушку. Зазвал Кузьма Фомич братью свою артиллеристов в дом к себе вина употребить, да и зачал расспрашивать их про походы, разных городов осады, про иное всякое поведение воинское. Солдаты, услыхав, что составляет де Хахарин Гисторию города Тотьмы, от сотворения мира начав, большим уважением прониклись и обо всем Кузьме Фомичу обстоятельно докладывали. С сержантом же, по довольном вина употреблении, вышло у Хахарина прение, чья пушка стрелит далее. И побились о том они об заклад на десять рублев денег. Установили медную пушку, в укрепление артиллерии архангелогородской доставляемую, в самой близости от раската, где пушка Кузьмы Фомича находилась, да и всчали стрелить. И по стрелянию неединократному открылось со всей очевидностью, что пушка Кузьмы Фомича стрелит как ни есть далее. Отдал сержант бомбардирский Хахарину десять рублев денег да поутру с солдатами и пушкой медной путь свой и продолжил. По прошествии же времени прибыл в Тотьму господин сержант Смирной Аврам Селуянович, старинный Кузьмы Фомича приятель. Приглашен же будучи Хахариным вина употребить, пришел господин Аврам Селуянович к нему, однако, с лицом сокрушенным да и сообщил Кузьме Фомичу секретно, что во времяде бытности его, господна Смирного, в городе Архангельском сказывал ему сержант бомбардирский, в город Архангельский медную пушку доставивший, что пребываетде в городе Тотьме некий Генеральный пушкарь Хахарин Кузьма Фомич, каковойде Генеральный пушкарь у людей воинских выспрашивает секреты всякие о преждебывших походах, а выспросив, пишет в особливую Гисторию. Гисторию же эту намеренде помянутый Генеральный пушкарь в Швецию послать тайно и учинить тем державе Российской всеконечный ущерб. И о том всем собираетсяде он, сержант бомбардирский, в надлежащую инстанцию доношение подать. И хотяде от подания в надлежащую инстанцию доношения того он, сержант, им господином Смирным, и отговорен был, однако же, опасается он, господин Смирной, что доведет его, Кузьму, Гистория оная до Тайной розыскных дел канцелярии или до приказа Преображенского вдругорядь. Выпил господин Аврам Селуянович по сем вина и восприял путь свой далее. Поразмыслил Кузьма Фомич да и оставил писать Гисторию.


21. О том, как Хахарин сома добывал
Приехал както вновь в Тотьму господин генерал Брюс Яков Вилимович, в ту пору уже не только над артиллерией всероссийской главный начальный человек, а такожде и сенатор, и БергМануфактурколлегии президент. И восхотел господин генерал Яков Вилимович, в Тотьме пребывая, откушать рыбицы. Стрельцы же, воеводой на реку посланные, обрели близ берега сома изряднейшего, размером великого. Но только всчали стрельцы оного ловить, как тот сом, рук их избегнув, заплыл под корягу некую и там схоронился. Зачали стрельцы пытаться изпод коряги той сома извлечь, но в сем, однако, не предуспели, понеже коряга оная была весьма сучковата и в месте речном глубоком обреталась. Тутто стрельцы Кузьму Фомича и позвали, в затруднении таковом им вспомочь. Расспросил Хахарин стрельцов о соме, корягу обозрел да, на раскат взойдя, учал по коряге оной из пушки стрелить. И хотя стрельба та Кузьмы Фомича вышла искусная, и была коряга стрельбой той извреждена, однако же сом место свое ухоронное отнюдь не покинул, но еще глубже под корягу забился. От обстоятельств сих впал Хахарин в размышление, как бы сома того всеконечно добыть и к трапезе господина генерала Якова Вилимовича как наискорее доставить. И восприял Кузьма Фомич намерение корягу оную порохом подорвать. Прикатили стрельцы с амбара оружейного пороха бочонок, погрузили его в лодку, запалил Хахарин фитиль, да, время неколико выждав, бочонок тот в воду близ коряги и сбросил. И хотя взрывом тем в воде произведенным, была Кузьмы Фомича лодка опрокинута, и сам он от утопления едва спасение получил, однако же и коряга взрывом тем расколота была, и сом изпод оной всплыл, взрывом в беспамятство приведенный. Господин же генерал Яков Вилимович, трапезой весьма удовольствован будучи, изволил любопытствовать, какимде способом таковой великий сом уловлен был. Узнав же, что учинилось сие вымыслом и стараниями Кузьмы Фомича, который при том и потопления в воде едва избег, восприял господин генерал Яков Вилимович над Хахариным особливую протекцию и повелел ему при особе своей состоять и ехать с ним, господином генералом, в СанктПитербурх.


22. О том, как Хахарин благодетелю старинному вспомог
Во время бытия своего в СанктПитербурхе встретил както Кузьма Фомич на кружечном дворе старинного своего благодетеля господина цейхдиректора Аврамова Михаила Петровича, во всеконечной меланхолии пребывающего. И, как поднес Хахарин господину Аврамову вина, он и рассказал с горечью, что в прошломде году повелено было канцелярию Оружейную, в ведении его, господина Аврамова, состоявшую, упразднить, а нынеде он, господин Аврамов, отставлен и от типографии СанктПитербурхской, его же трудами и учрежденной. И обретаетсяде в настоящих сих днях он, господин Аврамов, не у дел и, хотя ревности к службе он и исполнен, помышляет о том, что не постричься лиде ему в монастырь. От слов таковых господина цейхдиректора впал Кузьма Фомич во всемерное о нем сожаление и всчал умышлять, как бы оному благодетелю своему вспомочь. И восприял Кузьма Фомич намерение предстательствовать за господина Михаила Петровича перед господином генералом Яковом Вилимовичем, но при том не прямо, поелику он, господин генерал, таковых предстательств отнюдь не одобрял, а некаким иным, скрытным образом. Господин генералто Яков Вилимович, жизнь всю в России препроведя, человек, однако, был не природный русский, а нововыезжего иноземца сын, господина Брюса Вилима Робертовича, который в службу к блаженной памяти государю царю Алексею Михайловичу из державы Великобританской прибыл. И по причине таковой, ученость имея великую, был господин генерал Яков Вилимович в некоторых русского жития обыкностях не сведом вовсе. Хахарин же со времени самого ребячества был дедом своим родным Дорофеем Даниловичем обучен гаданию по крику вороньему, последи же, на Москве обретаясь, прикупил Кузьма Фомич случаем и книжицу гадательную, о сих же материях трактующую. И хотя гадательств оных не производил Хахарин уже многолетно, однако же нынешней порой решил он господину генералу Якову Вилимовичу образец такового гадания представить. По некотором после того времени, улуча Кузьма Фомич господина генерала Якова Вилимовича в расположении духа незлобивом пребывающего, с книжицей гадательной к нему и приступил. Услыхав о таковом гадании оригинальном, зачал господин генерал Кузьму Фомича о нем расспрашивать, а потом и книжицу смотреть изволил. Но понеже изложена оная книжица слогом была темным, да и переписана весьма небрежно, то господин генерал Яков Вилимович, читать оную затруднясь, попросил самого Кузьму Фомича какойнибудь крик вороний ему истолковать. Вышли они во двор, да и учали ворон поджидать. Тут как раз одна, пролетев, нечто и прокричала. Ну, — господин генерал Яков Вилимович вопрошает, — чтоде ты, Кузьма, в оной вороны крике угадать можешь? По размысливании некотором ответствовал Хахарин, что мнитсяде ему, что оной вороны крик заключает в себе смысл тот, что обретаетсяде ныне не у дел бывший СанктПитербурхской типографии директор и Оружейной канцелярии начальный человек господин Аврамов Михаил Петрович, и что видитде он, Хахарин, в сем крике вороньем возвещение, что надлежитде того господина Аврамова определить в службу как наискорее. Выслушал господин генерал Яков Вилимович Кузьму Фомича со всяким вниманием и, головой покивать изволив, говорил, что великиде в народе российск

Подписывайтесь на «Totma.Ru» в Яндекс.Новостях, Дзен и Google Новости.

Пожаловаться на статью

0 комментариев

Информация

Посетители, находящиеся в группе читатель, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.

Вход и регистрация